Прошли выборы. Стало спокойней. Даже в нашей небольшой редакции утихли споры. И мне вспомнились мужчины, которые сыграли свою роль в моей жизни. Это совершенно проходная колонка про мужиков. Начнем с Сергея Алексеевича Усова…
Однажды я взял его за запястье и до сих пор остался под впечатлением каменной мощи руки. Сергей Алексеевич учил меня «формам» у-шу. Лет двенадцать, наверное, учил. Тренировки проходили в полнейшей тишине. Сергей Алексеевич не любил, когда кто-то начинал издавать звуки. Наша секция называлась «1000 падений». Летом на динамовском стадионе можно было видеть, как сотня пацанов подпрыгивала в распластанном ударе в воздухе и пространстве и падала на пыльную беговую дорожку. Таков был южнокитайский стиль «чаньцуань». Короткий полет — и падение.
Благодаря Сергею Алексеевичу я приобрел навыки работы мечом, цепью, шестом и руками с ногами. Но самый главный урок, полученный от этого, первого, мужчины в моей жизни — никогда не бояться боли. Шест на пальцы рук, колени — на шест — и жми своим весом, пока не покажется, что терпеть не можешь. А потом Усов подойдет сзади и сядет тебе на холку, чтобы ты точно знал, где твой предел.
Когда Усов злился, бил мечом по стене. Китайский меч длиной по солнечное сплетение. В общем, совсем не японская катана. И вот этой дрыной Сергей Алексеевич долбил, когда мы не делали чисто упражнения. Помню, во время отработки подсечки я случайно задел ногой лежащий на земле меч, и он отлетел далеко в сторону. Смущенный, я поднялся. Тренер подошел и сказал, что все правильно, что так и надо, что в следующий раз долбить нужно до упора, тем более, если перед глазами будет противник. Я запомнил…
Следующим был дядя Витя, мой тренер в стрелковой секции. По-моему, он любил меня. Было за что. После новогодних каникул я был единственным учеником в его тире. И таки отстрелялся до КМС. Дядя Витя дал мне уважение к оружию. Пистолет Марголина я чистил, словно собственные зубы. А еще он любил таскать нас, десяток «секционных» пацанов по горам. Весь Урал обошли. Иногда дядя Витя останавливал колонну и командовал: «Указательный палец в землю, десять оборотов…» Года через два вестибулярный аппарат отработался настолько, что я перестал замечать треммор после тренировок с Усовым.
Когда я поступил в университет, на пару лет занятия пришлось прервать. Но тело требовало нагрузок, и по наущению отца, который, к слову, заработал мастера по классической, я пошел в карате. Виктор Михалыч, мой третий тренер, отличался совершенно фантастической психической устойчивостью. Именно он научил меня успокаиваться. Тренировался Виктор Михалыч в теплой куртке. «С потом все гавно выходит», — говорил он и вызывал партнера на спарринг. Этого я боялся больше всего, потому что Виктор Михалыч надевал боксерские лапы, ставил тебя внутрь хулахупа и не позволял убегать от его обжигающих молниеносных ударов. Впрочем, когда ты уворачивался от них, тренер довольно хмыкал. Не успеешь порадоваться за себя, как получаешь удар в корпус, который заставляет сесть на задницу…
Мне часто говорят, что пора писать мемуары. Мол, и так прожил жизней за троих. «Не время еще», — отвечаю я и начинаю вспоминать. Ну, пусть эти строчки станут зачином. Может быть, и вправду соберусь. Хотя, на самом деле, я просто хотел вспомнить трех мужчин в моей судьбе. Глупо отвечать на вопрос: «Как ты таким стал?» Гораздо интереснее вспомнить, кто тебя таким сделал. И я еще не рассказал вам об отце… Как-нибудь в следующий раз…