Список ста «путинских» книг, хипстер как герой нашего времени, мифический уральский рабочий и истерия по 90-м. На эти и другие темы корреспондент VIP74.ru поговорил с известным писателем и публицистом Сергеем Шаргуновым, который приехал в Челябинск в рамках культурно-просветительского проекта «Открытая книга».
«Читать должны не только школьники, но и чиновники»
— Как я понимаю, в Челябинск вы приехали не только как писатель, но и как педагог.
— Я уже вел уроки в школе в свой прошлый визит в Челябинск. По моему следу приезжали друзья-литераторы — Роман Сенчин, Захар Прилепин, Павел Басинский, Ильдар Абузяров, блоггер Илья Варламов. Это отличная традиция, что современные писатели преподают в школах. Важно, чтобы ученики не думали, что писатель — это некто далекий из туманной старины. Важно, чтобы они видели, что это живой и нередко молодой человек. Нужно поощрять не только страсть к чтению, но и страсть к письму.
— Кстати, о страсти к чтению. Недавно Владимир Путин озвучил идею создания единого списка школьной литературы. Он будет состоять из 100 книг и его сформируют деятели культуры.
— Перед выборами произносится множество разных прекраснодушных инициатив. Естественно, власть выступает за всё хорошее. Тем не менее, инициатива относительно 100 книг кажется мне сомнительной и не проработанной. Увязывается ли она с новыми реформами образования? В них значится сокращение уроков русского языка и литературы, отмена школьного сочинения. Не повлекут ли эти нововведения сокращение образовательной программы? К тому же, почему именно 100 книг, а не 101? А дальше — какие это писатели, какого времени? Путин в свойственной ему манере высказался, что это должны быть писатели-авторитеты. Насколько их произведения угодны и лояльны власти? Очевидно одно, поощрение к чтению — это хорошо. Но читать должны не только школьники, но и государственные деятели.
— Некоторые называют упомянутую вами реформу образования не иначе, как попыткой «обыдления» страны.
— Приходится думать именно так. Власти подчас заинтересованы в необразованном и недальновидном населении, которое затюкано своей долей, и у которого просто нет времени вникать в общественные вопросы и отстаивать свои права. Власти, чиновникам и аффилированным с ними бизнесменам нужна дешевая рабочая сила. Поэтому, кстати, несмотря на все прекраснодушные пожелания экзаменов для мигрантов, мы наблюдаем, что эти люди зачастую не умеют читать и писать по-русски. Тем не менее, их приветствуют и даже дают им российское гражданство.
«Хипстер — один из героев нашего времени»
— Отвечая перед Новым годом газете «Известия» о героях нового времени вы назвали хипстера, программиста и Алексея Навального.
— Это был троллинг. Мне позвонили и спросили: «Кто должен быть современным героем?» И мне стало интересно, пропустят ли они на полосу фамилию Навальный. Конечно, литература имеет дело с героем. Современный герой — это необязательно пацан с разбитыми кулаками — лихой и лютый. Это может быть офисный менеджер, ему ведь тоже не самая лучшая судьбина выпадает. Этот человек может быть журналистом, фотографом или работником ЧТЗ, где я, кстати, побывал. Хипстер — это тоже один из возможных героев. Я не могу сказать, что я поклонник этой субкультуры. Меня смущает в молодых людях некая прививка конформизма. Они могут маршем ходить по «Селигеру», и так же хором говорить: «Фи!». Тем не менее, мне понравилось, что на акциях протеста молодые люди проявляют очевидное мужество и готовность смело идти за свои взгляды, в том числе, в КПЗ. Это радует. У молодежи пока нет горького разочарования, которое есть у старших. Они формировались в нулевые, когда ничего в стране не происходило. Отсюда естественная движуха, жажда перемен. Это веление времени и человеческой природы.
— Вы достаточно медийный персонаж. Часто даёте интервью и комментарии, работаете колумнистом в ведущих столичных газетах. Это не отвлекает вас от литературы?
— Несильно. Стараюсь планировать день и жизнь. Какие-то часы отводить под литературу. Вот и в Челябинск привез старенький ноутбук, сегодня ночью и на рассвете писал. Понимаете, колумнистика — это то, что меня кормит. Так же как и работа на радио книжным обозревателем. Во-вторых, мне интересен жанр очерка. Я бы написал очерк и о поездке в Челябинск. Вот, кроме уроков в школах, сходил на завод ЧТЗ, поговорил с людьми, узнал их раздраженное мнение о ситуации в стране. Всех запугивают мифическим уральским рабочим, который придет и всех разгонит. А рабочие, 90% которых пользуются интернетом, смеются над демонизацией своего образа. Наверное, чиновники так боятся рабочих, что всех запугивают ими.
— По словам организаторов, вы должны посетить музей имени Сергея Герасимова, которому вы приходитесь дальним родственником.
— Боюсь, что не успею. Вчера, кстати, встретился с родней. С одной из героинь «Книги без фотографий». У меня родственники в Озерске, в Челябинске, в Еткуле. Моя бабушка долгое время жила в Еткуле и была кастеляншей в гостинице, а папа работал в местной газете. Кстати, я помню, как меня водили в гости к Сергею Аполлинариевичу. Он читал наизусть «Символ веры», а я тыкал его пальцем в живот. Герасимовы, мои предки, были довольно интересными. Там были «красные» и были «белые». Есть архивы, в которых стоит покопаться. Нужно заглядывать в разные эпохи, потому что сложно думать о будущем и планировать его, если не разобраться в прошлом. Это банально, но в этом в том числе и состоит задача писателя. Стоит заводить архивы вопреки советам уважаемого Бориса Леонидовича Пастернака, который, кстати, тоже был на ЧТЗ.
«Моя обитель — деревянный дачный домик»
— В одной из своих колонок вы рассказывали забавную историю про бомжа, которого сбил Алексей Кудрин. И после этой трагедии всё у бомжа наладилось — ему восстановили документы, помогли вернуться в нормальную жизнь. Неужели в этом кроется спасение России? Чтобы все стало хорошо — надо прыгнуть под автомобиль министра?
— Это реальная история, которая была в новостях. Кудрин, компенсируя причиненный вред, помог человеку с трудоустройством. Вчерашний бомж вернулся в родной город, облачился в костюм и стал розовощеким менеджером. Насчет спасения — я не знаю. Всех не озолотишь! Но это повод призадуматься об огромном количестве неприкаянных людей. Талантливых и одаренных, но неспособных найти себя в жизни. Поэтому большая часть страны и спивается, оттого что не может найти себя в жизни.
— Ваш коллега Захар Прилепин считает, что одна из причин этого национального отчаяния кроется в потере идеалов. Вы об идеалах тоже писали, в том числе, как о неких артефактах играющих важную роль в жизни мужчины. В качестве примера вы привели гараж, как некую мужскую «обитель». Но гаражи сносят, они уходят в прошлое. А что является современной обителью мужчины и, в частности, вашей обителью?
— Ну, гаражи еще есть, особенно в пригородах. Что является обителью сегодня? Наверное, кафе и «пивнушки», но они не всем по карману. Культура домашних посиделок тоже отходит в прошлое, хотя, если начнется вторая волна кризиса, на квартире будут собираться чаще. Что касается меня, то я стараюсь не отягощать себя собственностью. Но есть у меня деревянный дачный домик, в котором можно поработать, почистить снег. Я люблю туда забиться, там меня и будут «брать».
— Еще одна «обитель» мужчины — семья. Вы часто рассказываете о своем сыне. В частности хотели, чтобы на Новый год он засунул язычок в бокал с шампанским. Как это сделали вы в его возрасте.
— Он лег спать раньше. Дело в том, что ему пять. В полночь у него глаза начали слипаться, и я подумал — какое шампанское? Сказал ему, что Новый год наступит утром. Конечно, новогодняя атмосфера меня в его возрасте больше будоражила. Может, время было другое? Сейчас столько развлечений: проклятая игровая приставка, многочисленные мультики и подарки, которыми заваливают. Дети пресыщены впечатлениями и образами. В моем детстве ничего этого не было. Зато было больше пространства для фантазии. Можно было вообразить волшебство… Меня радует, что у сына есть интерес к книгам. Не хочу ему ничего навязывать. Главное, чтобы он был здоровым и любознательным.
«90-е — это мои первые дискотеки, влюбленности и пьянки»
— Насколько мне известно, вы сейчас работаете над психологическим романом о рабочей семье начала 90-х. Почему вас заинтересовала эта тема?
— Эта эпоха до конца не осмыслена. Я не фанат 90-х, но они любопытные и сложные, в значительной степени драматичные. Пишу про семью рабочих, они трудятся на «аварийке». Жена в основном на телефоне сидит, а муж чинит трубы, спускаясь в подземелья. Вы, кстати, первые кому я приоткрываю сюжет. У моих героев идет семейная распря, они все время выясняют отношения. Я написал о том, как взрослеет их дочь, об их поселке в Подмосковье, из которого они каждый день ездят на работу. Интересно показать разных людей на фоне времени — лета и осени 93-года, когда в стране разворачивалась политическая драма. Это позволяет увидеть краски эпохи. Они разные. В них, естественно, есть оттенки криминала и спирта «Royal».
— Вас не удивляет истерия по 90-м?
— Отчего же? Всегда хочется вспомнить прошлое. В том числе и мне. 90-е — это мои первые дискотеки, первые влюбленности, первые пьянки. Потом — это все-таки время, когда у всех были иллюзии и идеалы. Казалось, что за поворотом праведная, справедливая, иная жизнь. Инобытие — свое для левых и правых. Все-таки нулевые отмечены безнадегой. Да, как бы стабильностью, но при этом пепельной усталостью. Люди на все махнули рукой. Плохо, когда случается стагнация. Это не застой — это отстой.