11.04.2011 | Моргулес Дмитрий |
Вице-президент Союза промышленников и предпринимателей Челябинской области Марк Лейвиков — возможно, один из самых колоритных предпринимателей Южного Урала, начавший свое дело еще в конце 80-х годов. Марк Георгиевич крайне непубличен и редко дает интервью, а вспомнить и рассказать ему есть что. VIP74.ru удалось немного приоткрыть завесу таинственности.
Я свою бригаду в вытрезвитель сдавал
— У вас очень разнообразная деловая биография. Однако начинали вы совсем не в бизнесе…
— Когда я в 1985 году заканчивал институт, частного бизнеса в стране, тогда еще СССР, просто не было. А начинал я в СМЭУ ГАИ. На самом деле, это был замечательный опыт, потому что в управлении работали самые разные люди, начиная от простых рабочих, землекопов, и заканчивая компьютерщиками высочайшей для того времени квалификации — система организации дорожного движения уже была автоматизированной. Соответственно, и опыт общения был самым разным.
Я пришел на должность мастера, и наша бригада была столь плоха, что даже не участвовала в социалистическом соревновании. При этом первое предложение от новых коллег по работе было: «Третьим будешь?..» Сильно удивились, когда я отказался. Еще больше удивились, когда всю бригаду скопом в вытрезвитель сдал. А потом ничего, начали даже побеждать в соцсоревновании. Повторюсь, те три года стали замечательной школой.
Потом же, когда появились кооперативы, включились в это дело. Занимались чем-то стандартным для многих в те годы — поставки компьютеров и тому подобное, купить дешевле — продать дороже. Так появились первые деньги. Плюс — наш кооператив стал первым в Челябинской области, получившим право внешнеэкономической деятельности.
— Как вам это удалось?
— Ну, как-то так получилось (улыбается). В те годы было всего две организации, получившие такое право — мы и «Форум». А получить ту или иную лицензию, как мне кажется, было проще, нежели сейчас — большой практики этого дела не было не только у бизнеса, но и у государства.
Тогда вообще было довольно много ситуаций, которые сегодня могут показаться даже забавными. Например, в 1989-м кажется, году вышло постановление Облисполкома, подписанное тогдашним его председателем Петром Суминым, на тему развития и модернизации Уфалейникеля. И там было в ряду распоряжений, касающихся государственных организаций и трестов — Главюужралстроя, Челябметаллургстроя и так далее, была строчка: СП «Лицом к лицу» (т. Лейвиков) — выполнить то-то и то-то, в частности, что-то связанное с переработкой шлаков.
Я попытался было возразить Петру Ивановичу, мол, неправильно написано — не может председатель облисполкома указывать частному бизнесу, что ему выполнить. Могут быть протоколы, соглашения, контракты, что угодно, но мы — не государственная организация. Но тогда Сумин меня не очень понял: «Ты же тут работаешь? В области? Вот иди и работай!»
— А как «Уфалейникель» оказался в числе ваших владений?
— Именно так и оказался. Мы начали активно сотрудничать с предприятием, а потом появилась возможность поучаствовать в управлении. Думаю, это вытекало из логики тех событий, тех лет.
«Уфалейникель», между прочим, очень непростое предприятие, которому я отдал 15 лет жизни, из которых 12 или 13 — в качестве Председателя совета директоров. И мне за эти годы не стыдно ни перед кем — ни перед жителями города, ни перед партнерами. О предприятии хорошо знали и в стране, и за рубежом. Если говорить о кобальте, то довольно долгое время «Уфалейникель» был среди тех, кто определял производство этого металла в стране — около семи процентов всего мирового объема. Скажу больше — один из крупнейших в мире производителей этого металла в рамках одного из контрактов получал от нас кобальт, и после несложных операций продавал его под своей маркой. Тогда это дорогого стоило, и много говорило о том уровне качества продукции, что был на заводе.
Впрочем, бОльшая часть производства осуществлялась по толлинговой схеме — значительную часть сырья нам поставлял «Норильский никель», который и забирал готовую продукцию. Это, конечно, была зависимость. Мы искали для приобретения месторождения кобальтовой руды (их нет в Челябинской области), объездили полмира — Марокко, ЮАР, Австралия, но безрезультатно.
— После приобретения «Уфалейникеля» в числе ваших активов появилось и предприятие в Кабардино-Балкарии. И снова цветная металлургия — вольфрамо-молибденовый завод… Вас так тянуло к редким цветным металлам?
— Наверное, так просто сложилось.
— А бурка, которую вы, говорят, до сих пор храните, у вас оттуда?
— Да. Когда мы начинали работать в Нальчике, завод практически стоял. Его удалось поднять, предприятие работало несколько лет достаточно успешно.
Но та технологическая цепочка, которая выстраивалась еще в советское время — Тырныаузский ГОК и Нальчикский завод — она вряд ли смогла бы заработать на полную мощь. В Тырныаузе предприятие уникальное в своем роде — одно из самых богатых в мире месторождение по объемам запасов вольфрама, и одно из самых бедных — по концентрации этого металла в руде. Были нужны совершенно дикие деньги, чтобы выстроить процесс обогащения до приемлемого уровня.
Плюс — уж очень своеобразное руководство тогда было в Нальчике. Нет, на фоне других северокавказских республик оно, может, и самое, что ни на есть нормальное, но… очень трудно с ними было работать. Бурка — это замечательно, но с точки зрения сотрудничества это еще не все.
В итоге я продал этот бизнес.
Подсчитали — прослезились
— После опыта в цветной металлургии вы перешли на черную, в частности, Златоустовский металлургический завод. Это также исходило из логики бизнеса? Вы «доросли» размерами до такого завода или не обошлось без предложения власти, от которого трудно было отказаться?
— И то, и другое. Уфалейский завод производил никель. И, конечно же, хотелось понимать, что с нашей продукцией происходит дальше. Одним и крупнейших потребителей никеля был Златоустовский метзавод. Кроме того, это был период, когда сбытовое подразделение компании испытывало проблемы с экспортом металла, что открыло возможность поставлять его на внутренний рынок. Плюс открылись возможности поставки ферросплавов. Златоустовцы стали нашими партнерами, и постепенно появилась мысль попробовать себя в черной металлургии в качестве владельца.
Для ЗМЗ те годы были переходными. Команда предыдущего владельца — «Уралкома» — уже уходила, потихоньку на предприятии появлялся Дмитрий Пумпянский (ныне — один из богатейших бизнесменов России, владелец Трубной Металлургической компании — прим Д.М.). После разговора с тогдашним председателем Правительства области Владимиром Уткиным мы договорились, что за Пумпянским остается та часть предприятия, что связана с производством трубной заготовки для его заводов, а за мной закрепляется зона ответственности, связанная с производством спецсталей, сплавов, возврата завода в эту историческую для него нишу.
— Почему произошел конфликт с Пумпянским? Соседние цеха не поделили?
— Думаю, что та схема сотрудничества и управления предприятием, что была у нас тогда, вообще малоперспективна. Во-вторых, Дмитрий человек самодостаточный, имевший свои взгляды на предприятие и свои методы его управления, которые я, в свою очередь, не очень воспринимал. Конфликт был вокруг именно идеологии управления заводом. Взаимопонимания мы не нашли.
— В итоге вам все же удалось отстоять завод за собой. Какие у вас сейчас отношения с Пумпянским?
— Очень хорошие. Мы приятельствуем.
— Тот конфликт вас закалил?
— Конечно. Недавно мы с Евгением Вайнштейном рассуждали об общих чертах спорта и бизнеса, и прозвучала фраза о том, что и там и там важно не пропускать удары. Я вообще-то человек сугубо мирный, а пришлось наступать на горло этой песне. Плюс, конечно, многое стало ясно про многих из тех, с кем вместе работал.
Хорошая школа. Хотя, возможно, лучше бы ее не было. Потому что, в том числе, те потери, которые мы с Пумпянским оба понесли — а когда с ним все подсчитали, то, что называется, прослезились — если бы эти средства были направлены на развитие предприятия, пользы было бы больше.
Время было такое…
— Вам помогал в том конфликте Петр Сумин?
— Да. Безусловно. И спасибо ему за это.
— Как вы думаете, эта поддержка для него была обусловлена вопросом термина «свой-чужой»?
— Не знаю. В те годы у него еще не было большого опыта позитивного общения с финансовыми группами из других регионов страны. Хотя позже, со временем, у Петра Ивановича менялось понимание этих вещей. Поймите, довольно трудно осуждать за те или иные поступки в те годы. Думаю, что поддержка «своих», местных предпринимателей, если это в разумных пределах, не противоречит закону и здравому смыслу, вполне может и должна иметь место.
— Любопытно получается. В конфликте с Пумпянским в 98-99 годах Сумин вас поддержал. Но ведь в 1996 году, когда Петр Иванович выиграл губернаторские выборы у Вадима Соловьева и вернулся на этот пост, очень многие видные бизнес-фигуры того времени были быстро и жестко выдавлены из бизнеса, а кое-кто — и вовсе из области. Самый яркий пример — Василий Кичеджи. Примерно в то же время и вам пришлось уехать из страны…
— Я не считаю, что уезжал. Ну, не было меня несколько месяцев после выборов…
— Боязнь была?
— Была.
— Можно ли назвать это положение дел нормальным?
— Нет, конечно! Как можно назвать нормальным, когда тебя приглашает председатель областного правительства «поговорить по-мужски», я, естественно, соглашаюсь — после выборов прошло уже несколько месяцев — захожу в кабинет, а там сидит пять человек? Кроме губернатора были все, фамилии не буду называть, они очевидны для тех лет. Ничего себе «мужской разговор» — пятеро на одного!
Если бы не «Уфалейникель»… Если бы завод работал не так, как он работал, если бы я относился к предприятию по-другому, то, я, может и разделил бы судьбу некоторых людей, прошедших, скажем так, разную школу в разных местах. Конечно, ожидания неприятные были, и беседы в некоторых, так сказать, компетентных организациях…
— То есть фамилия Третьяков у вас тогда вызывала трепет?
— Он нормальный, взвешенный человек, и был таковым и в те годы, отношения у нас были нормальные. А вот должность — да, вызывала трепет (Валерий Третьяков, о котором идет речь, в те годы возглавлял областное управление ФСБ — прим. Д.М.). Мне нечего было опасаться с объективной точки зрения, но… время было такое.
— Почему вам удалось успешно вернуться? Вы смогли достичь компромисса с Суминым?
— Здесь моя Родина. А у Петра Ивановича, с которым мы были знакомы к тому времени уже очень давно, хватило мудрости. Учтите, в то время только два города во всей области были донорами регионального бюджета. Верхний Уфалей — один из них.
— Почему вы после стольких лет все-таки продали «Уфалейникель»? Неужели у него не было перспектив?
— Давайте честно. Положение у предприятия не самое радужное. Технологии все же вчерашнего дня, нет нормальной собственной сырьевой базы, огромная зависимость от поставщиков концентратов никеля, кобальта, кокса и так далее. Да, производство кобальта долгое время поддерживало завод, но предприятие имеет смысл, только если находится внутри вертикальной структуры, с цепочкой полного цикла производства — от сырья до готовой продукции. Иной выход — менять коренным образом всю технологию производства, на что не было достаточных денег. И даже при этом заводу все равно не выжить без вертикальной структуры.
— Несколько лет назад вы продали и Златоустовский метзавод, который в итоге оказался у предпринимателя Вадима Варшавского. Он сделал с предприятием то, что сделал — довел до абсолютного банкротства. Ходили слухи, что до того, как завод перешел под оперативное управление «Мечелу», вам предлагали рассмотреть возможность вернуться?
— Это правда. Было осознанное намерение и с нашей стороны. На завод была направлена команда специалистов, которая оценила ситуацию. Мы подготовили план работы, вполне разумный, взвешенный, понятный, выполнимый. Но жизнь — странная штука… Игорь Зюзин (владелец «Мечела» — прим. Д.М.) нас переиграл. Что же, он — один из крупнейших игроков в российской металлургии…
— А может быть, просто уровень принятия решения по заводу был выше, чем возможности Виктора Борисовича Христенко?
— Можно сказать и так.
Когда дом стоит дороже металлургического завода
— После продажи ЗМЗ о вас некоторое время не было почти ничего слышно. И вдруг неожиданно для многих появляется строительная компания «Западный луч», плюс целый конгломерат предприятий — Златоустовский и Орский заводы металлоконструкций, компания «Строймеханизация» — крупнейший оператор строительной техники в регионе, «Земстрой-1» — крупнейшая организация, отвечающая за землеустроительные работы и рытье фундаментных ям, курганская подрядная организация «Промстрой-9». Почему вы выбрали в качестве нового приложения сил строительство? Это ведь совершенно другой вид бизнеса, с другими внутренними экономическими процессами…
— Всегда существует совокупность факторов — не было такого, что проснулся я с утра, и решил стать строителем. В то время, когда металлургия стала уходить из поля зрения, на пенсию еще никто не собирался (улыбается). В разговорах с коллегами решили посмотреть в сторону строительства, энергетики (сегодня Марку Лейвикову подконтролен «Челябэнергосбыт» — прим. Д.М.). Вообще-то я всегда не был чужд стройке, в том или ином проявлении — были разного рода девелоперские проекты помимо Челябинска.
И потом — сейчас, конечно, соотношение изменилось, но когда стоимость небольшого, но элитного жилого дома в Москве сопоставима со стоимостью крепкого средней руки металлургического предприятия… Так не должно быть. Но так есть.
В итоге перед кризисом 2008 года уже был структурно выстроен полновесный строительный холдинг — техника, крановое хозяйство, металлоконструкции, плюс строительная организация и девелоперская компания. Все было сделано вполне логично и грамотно. Для того, чтобы полностью развернуться, нам не хватило полугода.
— А почему вы взялись за возведение жилого комплекса бизнес-класса — высотные здания, подземная парковка, собственное пожарное депо и так далее? Почему не панельки эконом-класса? Так ведь проще, быстрее, и не менее выгодно?
— Да скучно панельки-то строить! (улыбается) Неинтересно это мне. Идея микрорайона «Западный луч» возникла еще при Вячеславе Тарасове. Это предложение, которого на рынке Челябинска еще не было — совершенно другой уровень качества, комфорта жилья. К сожалению, процесс переговоров в мэрии шел очень долго, затем в Челябинске сменилась власть, в итоге мы не успели построить все до кризиса…
Он, конечно, сильно ударил, чего уж там скрывать. И в самый неподходящий момент — когда было необходимо вкладываться в стройку по полной. Хотя скажу вам вот что — многие строители в этот период совсем просели, мы же пусть медленно, но продолжали строиться. И хотя не без некоторых проблем, но реализация проекта продолжается. Мы лишь немного сдвинулись по срокам. Первую часть торгового комплекса открыли, вторую скоро откроем. Один дом сдан, начали возведение второго. Дальше дело пойдет легче и быстрее, я уверен.
Нам комфортно вместе
— Как вы познакомились с вашим партнером по бизнесу Евгением Вайнштейном? Молодому кооператору понадобилась мощь боксерских кулаков?
— Это было приблизительно в 1991—92 году. Что касается боксеров — если человек комфортен, что называется, лег на душу, то не суть важно, боксер он или нет. Хотя может быть, я немного и лукавлю. Конечно же, во все времена были люди, которые отвечали за безопасность бизнеса, внутреннюю или внешнюю. Впрочем, предложение, с которого началось наше сотрудничество, было сугубо деловым. И подчеркиваю — не связанным с боксом (улыбается). Хотя и было сделано, как сейчас вспоминаю, во дворце спорта «Юность».
— Почему вы до сих пор вместе? Даже Мительман и Рыльских — уж на что давние партнеры, и то в итоге разделили бизнес…
— Не знаю. Хватило, видимо, мудрости у обоих. Нам комфортно вместе.
— Сейчас оперативное управление той частью вашего бизнеса, которая имеет отношение к Челябинской области, осуществляет Сергей Вайнштейн — сын Евгения Ефремовича. Он еще не так давно был совсем молод…
— Мне когда-то говорили, что молодость — это тот недостаток, который проходит со временем. За последнее время Сергей очень сильно вырос как управленец. Это происходило на моих глазах, на глазах его отца и на глазах наших партнеров. Конечно, я не могу сказать, что доволен им на все сто процентов — иначе бы мы все сидели и почивали на лаврах. Наверное, надо бы больше и чаще встречаться, теснее работать, но у всех своя текучка. Тем не менее, основные вещи у него, что называется, схвачены, свое дело он делает достойно.
— Сколь высок у него уровень карт-бланша при принятии решений?
— Достаточно высок.
Если бы молодость знала…
— Зачем вам отель в Португалии? Вам стал нравиться хороший портвейн?
— А хороший портвейн мне всегда нравился! Отель — так получилось, я не нарочно (улыбается)… Снова — набор обстоятельств. Если же всерьез — очень хорошее место, на берегу океана.
— Это бизнес, или все-таки больше для души?
— К сожалению, скорее второе.
— И много у вас такого «для души»?
— Много (вздыхает, но скорее картинно). Даже слишком много.
— Вы достаточно давно и плотно сотрудничаете с ЮНЕСКО, прежде всего в культурных проектах.
— Это, конечно, не бизнес-история, в основе такого всегда лежат отношения с людьми. В 2001 году послом России при ЮНЕСКО был назначен мой старинный друг Владимир Авдашевич Каламанов. И с первых месяцев его пребывания на этом посту у нас появился некоторый набор проектов. Одним из первых стала выставка в парижской штаб-квартире ЮНЕСКО работ челябинского художника, скульптора Виктора Митрошина. Были и разного рода концерты, акции, мероприятия. С тех пор продолжаю дружбу не только с нашим послом, но и с самой организацией.
— Говорят, и с Майей Плисецкой на этой почве познакомились…
— Есть такое. Жаль, редко удается пересечься. Поймите, ну не должен быть во всем только бизнес. Конечно, если заниматься этими вещами с душой, то проекты отнимают много времени и сил. Но по-иному я не умею.
— А вы часто те годы — 80-е, 90-е — вспоминаете?
— Хотелось бы чаще, да дела не дают. Вспоминаю с добротой и благодарностью. Хотя, если бы мы в те годы знали и умели то, что знаем и умеем сейчас… С другой стороны, если бы мы сейчас могли делать то, что можно было тогда… то время было совершенно уникальным с точки зрения возможностей.
Мы недавно вспоминали с коллегами, партнерами тех, кто, как и мы, начинал в конец 80-х заниматься бизнесом в Челябинске. Боюсь, что пальцев на двух руках хватит, чтобы перечислить всех, кто остался, что называется «в живых», то есть при деле и по-крупному успешен.
— Давайте посчитаем. Аристов, Антипов, Рашников, Федоров, Мительман, Рыльских. Плюс вы с Вайнштейном…
— Пожалуй, все. Не думаю, что то время когда-нибудь еще повторится. Хотя все немного условно, относительно — масштабы были другие. И я с доброй завистью смотрю на ребят из поколения предпринимателей, которым сейчас около тридцати. Они куда свободнее, у них нет тех комплексов, шор на глазах, что были у нас тогда. Я люблю работать с молодыми.
— Вы считаете себя важным человеком?
— Это очень двоякое понятие. Я никогда не относился всерьез к своим достижениям — думаю, что все могло быть получше, повыше, покруче. Чувство некоей неудовлетворенности внутри меня остается. Это стимулирует развиваться дальше.
— В какую сторону?
— Не скажу. Все сами увидите.
Моргулес Дмитрий …еще материалы этого автора