8 марта, в день, когда, по меткому определению неизвестного сетевого автора, на Руси принято сжигать чучело Клары Цеткин, я вдруг отчаянно понял всю тяжесть, лежащую на плечах женщины. Мужик может многое: пахать, сеять, строить, даже колонки писать. Женщина может то же самое плюс одно, главное – рожать и воспитывать детей.
Чуть больше полутора лет назад у нас родилась дочь. Назвали просто – Машей. А вот дальше начались обычные сложности: зубы режутся – в плач, настроение упало – в плач, мама замешкалась и вовремя грудь не достала – в плач. Причем со всеми этими проблемами справляться приходится жене. Папа – на работе, а то еще и в долгоиграющей командировке. Приходит вечером, нарисует фломастером в альбоме кошку – и на боковую. При всем при этом папа резонно полагает, что его дело принести домой зарплату, сбегать за продуктами и попить в выходные пива. Иногда он устало восклицает: «Я же весь день работал! Можно отдохнуть?» На что получает заслуженный пендель от второй половины: «А я что, по-твоему, делала?» Да что продолжать… Как я уже и говорил, тяжесть женской доли со всей своей очевидностью упала на меня именно 8 марта.
…За несколько дней до международного женского праздника Маша приболела. То ли продуло, то ли подхватила вирус на детской площадке – непонятно. Температура под 38, кашель. Ясное дело, ни о каком сне речи быть не могло. Кричащий ночами ребенок не мешает, нет. Он вызывает такую жалость, что хочется завыть и хоть как-то облегчить его состояние. Но ничего не помогало, даже хваленый «Нурофен». 7 марта дыхание Маши стало учащенным. Она устала, закатывала глаза, пытаясь уснуть. Врач из поликлиники осмотрела ее, выслушала через стетоскоп легкие и сказала, что не слышит никаких хрипов. Уже хорошо. Посоветовала продолжать начатое лечение: жаропонижающее и отхаркивающее. Мы с женой слегка успокоились, однако, Маше становилось хуже. Отдышка усилилась, температура и не думала спадать. Мы вызвали «скорую». Жена в полуобморочном состоянии (все-таки третью ночь не спит) укачивала дочь. Я бродил между комнатой и кухней, то набирая в дозатор лекарства, то принося воды, то встряхивая градусник. Через несколько часов ожидания белая машина с красными крестами остановилась во дворе.
Врачи долго сидели в квартире, пытаясь продиагностировать Машу. Но как это сделать, если дочь моя кричит, наливаясь синевой. Наконец главный эскулап приехавшей неотложки сказал, что не может понять, в чем дело. Хрипов, опять же, вроде нет, но это учащенное дыхание и температура… Это может быть и круп, и воспаление легких. Диагноз можно поставить только после рентгена. Приняли решение ехать в больницу. Собрались минут за 15. Подгузники, штанишки, рубашки, игрушки. Жена моя в чем была, в том и сорвалась, надев только легкую куртку и джинсы. В неотложной Газели было темно. Куда нас везут, мы не знали. В мозгу бились только слова «воспаление легких». Через полчаса подъехали к детской поликлинике на Рылеева. Время приближалось к 9 вечера. Пока жена успокаивала Машу, я заполнял бесчисленные документы, утверждающие, что ознакомлен и претензий не имею. Потом доктор отвел моих девочек в отделение, а я ушел домой. «С наступающим», – глупо сказал на прощание. «Спасибо», – тенью откликнулась супруга…
Дома было пугающе тихо. За трое суток я привык к шуму и суете. Голова гудела, как колокол. Едва лег на диван, пришла первая СМС: «Здесь ад. Очень жарко. В палате 5 детей и 3 взрослых. Все кашляют». Вторая СМС: «Привези завтра утром шоколадку. Нам тут уступили кровать поудобнее». Некоторое время мы переписывались. Потом я уснул. Вернее, мне так показалось. Невеселые мысли не давали расслабиться.
В 7 утра 8 марта позвонила жена. «Доктор сказал, что рентген не нужен. Забери нас отсюда». Машины у нас нет. Пришлось созваниваться и уговаривать. Через 40 минут наша семья воссоединилась в салоне «семерки». Когда мы оказались дома, моя вторая половина тяжело опустилась в кресло, перехватила поудобнее Машу и начала ее кормить грудью, попутно рассказывая о больничном быте. Не хочу критиковать наши больницы. В них работают настоящие подвижники, для которых не существует праздничных и выходных дней и ночей. Условия… Ну а что условия. Какие есть, бесплатно же. Но зачем в одной палате собирать кучу детей с разными заболеваниями и натапливать помещение до +30 – мне непонятно. Мои домочадцы провели ночь в коридоре. Тут было попрохладнее. «Я так есть хотела, что у медсестры попросила печеньку и чая», – жалобно сказала жена. И добавила, что едва по коридору застучали каблуки проснувшейся медсестры, она подписала отказ от госпитализации и кинулась звонить мне. Маше стало гораздо лучше. Кризис миновал, и пребывание в больнице, скорее, могло бы вызвать рецидив. Кто его знает, какой диагноз окажется у тех, кто остался в палате…
Сейчас все в порядке, и я пишу эти строки ночью с 8 на 9. Праздника не вышло. Целый день мы спали урывками, ели, кормили и развлекали дочь, оклемавшуюся после высокой температуры. Утром я пойду на работу, а моя жена снова проведет весь день с ребенком. Гигантский это труд – родить и воспитать, 24 часа быть рядом с чадом. Даже когда оно спит. Вы, женщины, конечно, милые и любящие, как это принято говорить, поднося первый весенний букет мимозы. Но отдельное спасибо и поклон вам за детей.