18.04.2011 | Моргулес Ирина |
Выскакиваю в коридор. И — о, удача! Прямо на меня движутся двое мужчин среднего возраста, а один из них — настоящий полковник при полном параде.
Хватаю полковника за рукав: «Пожалуйста, пройдемте!» Опешившие мужчины послушно следуют за мной в кабинет с табличкой «Управление по охране государственных тайн в печати».
На глазах сидевшей за столом начальницы показываю мужчинам снимок: «Что за оружие в руках бойца?»
— Это не оружие, а деревянный самодельный муляж якобы автомата, — говорит полковник.
— И не боец это, — добавляет мужчина в штатском, тоже оказавшийся полковником, но отставным, — это пацан лет пятнадцати.
Все правильно. Снимок был сделан во время военно— спортивной игры «Зарница». Газете «Комсомолец», уделявшей много внимания военно-патриотическому воспитанию советской молодежи, было отказано в разрешении на публикацию этого снимка. Основание: нельзя публиковать фото оружия, которым оснащены советские вооруженные силы.
И сколько не бились профессиональные военные, убедить даму-цензора (а именно так неофициально назывались сотрудники вышеназванного управления, а действия, осуществляемые ими — цензурой), в том, что на снимке всего-навсего грубая деревяшка, им не удалось. Нельзя!
Милые в общении, но упертые до невменяемости женщины с преимущественно гуманитарным образованием защищали гостайны страны с такой стойкостью, что вспоминались слова песни из кинофильма «Вратарь»:
…часовым ты поставлен у ворот
Ты представь, что за тобою
Полоса пограничная идет…
Они твердо усвоили, что около семидесяти процентов гостайн вражеская разведка получает, анализируя прессу. Вот и бдили. Тем более, что и за их работой шел контроль, за ошибки их жестко наказывали. Можно было и работу потерять.
Но кое-что к удовольствию, как можно представить, вражеской агентуры проскакивало на страницы. Ну, например, такое объявление: «Филиал Куйбышевского авиационного института при Симском обозном заводе объявляет о приеме документов…»
Вспоминаю песенку команды Обнинска на одной из первых передач КВН:
Всем известна издавна
Эта самая Дубна,
Ну а то, где мы живем,
Знают лишь за рубежом.
Тогда только-только «рассекретили» доселе неведомый для всех, кроме специалистов, закрытый город Обнинск, а Дубна была всемирно известным научным центром.
Кстати, где-то в конце семидесятых мне довелось увидеть снимок, который, как мне сказали, сделан из космоса. На фото центральной площади «сороковки» (это один из номеров, которые, сменяя друг друга обозначали тот закрытый город, который теперь все мы знаем как Озерск) легко читался номер грузовика и просматривалась не только звездочка Героя Социалистического Труда на груди одного из двух собеседников, но даже серп и молот на звезде.
А у нас тогда действовал запрет на снимки крыш городских домов и съемки с этих крыш… Мы принимали цензуру как должное, и дам, ставивших большие прямоугольные штампы на оттиски газетных полос, без которых типография не имела право брать их в работу. Впрочем, даже приглашения на свадьбы или юбилеи, если они печатались типографским способом, должны были пройти через разрешение цензуры.
У каждого редактора в сейфе лежал «Перечень», где было перечислено то, что в печати упоминать нельзя: предприятия, месторождения полезных ископаемых, сведения о демографии и тому подобное.
Но всех случаев «Перечень» предусмотреть не мог.
В восьмидесятых годах был в «Вечерке» редактор Геннадий Кузьмич Дмитрин, человек широких интересов. В частности, увлекался публикациями о загадочных явлениях, в том числе — НЛО.
Однажды он возбужденно сообщил, что мы будем публиковать перепечатку из газеты «Труд» о неопознанном летающем объекте, который несколько дней подряд наблюдали жители Псковской области. Этот объект обладал внешним видом и летными качествами, которых не было, как утверждали специалисты, ни у одного летательного аппарата, известного на земле!
Эта публикация произвела фурор в Челябинске. Но радовались мы не долго. Те же милые дамы из цензуры злорадно сообщили, что публикация в «Труде» признана вопиющим случаем нарушения гостайны в печати, редактор центральной профсоюзной газеты то ли на играни увольнения, то ли уже уволен. У Дмитрина началась черная полоса в жизни, его таскали по инстанциям, грозили уволить.
Оказывается, как рассказали нам все в том же управлении по охране гостайн, публикация в «Труде», которую перепечатала «Вечерка», касалась нового оружия, совершенно секретного — это готовилось наше противоядие американским «звездным войнам».
Но защита гостайн была лишь одной стороной многогранной деятельности управления. Оно же осуществляло идеологическую цензуру, причем не менее жестко. Из инструктажа милых дам и их необъяснимых запретов мы узнавали, например, о каких книгах нельзя сообщать в печати, имена каких писателей запрещено упоминать. Так, например, почему-то запомнился запрет на Окуджаву где-то в начале семидесятых. Солженицын — это было понятно, но многие входившие в списки непонятно чем заработали эту опалу…
Сейчас этой защиты средств массовой информации от руководящего гнева нет. Ведь штампы цензуры в большинстве случаев (за исключением казусных типа перепечатки из «Труда») снимало ответственность с редакций. Ну, мозги редактору в очередной раз промоют, но с работы не погонят.
Перемены в стране очень затруднили действия цензоров: вмешались понятия «коммерческая тайна», «конкурентная борьба» и тому подобное. Можно, не подозревая об этом, вторгнуться в сферы интересов могущественных людей, корпоративных интересов, получить крепкий удар от заинтересованных сторон. И никаким разрешительным штампом не прикроешься. Нету таковых…
И тогда появилось такое понятие, как самоцензура, то есть работа на опережение.
Но об этом как-нибудь в другой раз. Если вам эта тема покажется интересной.
Моргулес Ирина …еще материалы этого автора