11.04.2011 | Моргулес Ирина |
«Др-ружина, р-равняйсь! Смир-р-рна!» Во голосина у меня была: полтыщи огольцов с 8 до 14 лет переорать могла! Пригодилась мне эта луженая глотка по важному поводу дважды в жизни.
Первый раз — 12 апреля 1961 года. В пионерской комнате было радио. А по нему — сами понимаете, какое сообщение: «Работают все радиостанции Советского Союза…»
Хватаю лист ватмана, плакатную кисть — и красной гуашью пишу: «Юрий Гагарин», прикрепляю к стене в широком школьном коридоре, залажу на стол. Уф, успела: звонок на перемену.
И тут я во всю свою глотку выкрикиваю сообщение, минут пятнадцать назад прозвучавшее по радио.
Что началось! Чтобы загнать ликующих уже на всех четырех этажах 40-й школы детей в классы, понадобились голоса всех педагогов школы.
Второй раз это было в июне 1963 года. Жара. Сессия. В знаменитом общежитии Уральского государственного университета, что по Чапаева, 19, в Свердловске все окна открыты. Кто-то зубрит в комнатах, кто-то во дворе общаги. И вдруг — сообщение по радио.
Высовываюсь из окна: «Ребята, баба в космосе!»
Наверное, надо бы поправить себя тогдашнюю: промемуарить не «баба», а «женщина». Но было так, чего уж приукрашивать…
А реакция у студентов была точно такая же, как у юных пионеров.
Я не знаю, как дать понять сегодняшним людям, опоздавшим родиться к тем временам, что такое были космические полеты для нас, начиная с маленького шарика с четырьмя лучами — антеннами и позывными «бип-бип-бип». Сейчас эти звуки опошлены тем, что ими «запикивают» мат по телевизору. А тогда выбегали на улицу смотреть, если повезет и небо будет безоблачным, на проплывающую звездочку, расчерчивающую небо по заданной человеком орбите. Вспоминались строчки Маяковского: «В небе вон Луна такая молодая, что ее без спутников и выпускать рискованно». Причем, спутник писали с заглавной буквы и в кавычках — «Спутник».
А уж, когда человек полетел! Да какой, с улыбкой неземной красоты и земного обаяния. Песен о космосе и космонавтах появилось много. Одну, самую полюбившуюся, я никогда не слышала ни по радио, ни по телевидению, только от собкора газеты «Советский спорт» по Челябинску Георгия Николаевича Романова (светлая ему память!). Помню лишь первый и последний куплеты. Кто знает остальное, не поленитесь, напишите.
Жил парнишка на краю Москвы,
Был совсем такой, как я и вы.
Может, шире чуть в плечах.
Может. сдержанней в речах
Да в глазах побольше синевы.
Он вернется из миров иных
И глаза прикроет он на миг.
Звездолеты, сбавьте гул:
Гость из космоса уснул
На траве, среди цветов земных.
Если вдруг удавалось увидеть космонавта, об этом долго помнили. Рассказывали друзьям и знакомым. Мне повезло. Поехала Москву посмотреть в августе 1962 года, а тут встреча на Красной площади: митинг и демонстрация.
От памятника Пушкину пропускают только колонны организаций, туда чужих не берут. Дальше — металлические ограждения. Приезжие пытаются прорваться, кричат: «А мы что — не советские люди?»
Меня приютила колонна издательства «Известия». Но она вышла на площадь где-то в восьмом ряду, если считать от мавзолея. А на трибуне Хрущев (да Бог с ним, не ради него рвалась) и — Гагарин, Титов, Николаев, Попович! Подобраться бы поближе, рассмотреть, сфотографировать…
И тут я замечаю, что колонна от колонны отделяется шеренгами дружинников, а среди них есть и женщины. Тогда я делаю шаг в сторону и становлюсь между дружинниками. Постояла, потом опять в колонну, но уже седьмую с конца площади. Опять к дружинникам, опять в колонну. Так я добралась до второй от мавзолея колонны. Ее от первой отделяли уже солдаты, не впишешься. Да и не надо: я рядом, всех рассмотрела, щелкнула несколько раз затвором фотоаппарата.
Потом космонавтов стало больше, хоть и по-прежнему единицы, но видеть их можно было чаще. Например, на слете участников Первого всесоюзного похода комсомольцев и молодежи по местам боевой славы советского народа, что проходил в 1965 году в Бресте, присутствовал Павел Попович, был прост и весел.
Где-то год спустя я хвасталась в редакции «Комсомольца» (тогда этим можно было хвастаться), сколько я космонавтов видела, как Попович послал мне воздушный поцелуй.
И услышала от Наташи Бетевой ироническое: «Воздушный? Ха!» Заведующая отделом комсомольской жизни газеты ездила освещать работу 23-го съезда партии и жила в гостинице на одном этаже с Юрием Гагариным.
Я не тоскую по советским временам. И очень злюсь, когда говорят, что десталинизация страны невозможна, пока живы люди, помнящие советские времена. Вот перемрем, сразу после нас и гражданское общество возникнет, и модернизации со всеми монетизациями никто мешать не будет. Ну-ну, давайте, не долго ждать.
При всей моей неблагодарности по отношению к вскормившей меня советской власти, я вспоминаю как светлое пятно шестидесятые годы: недолгую оттепель и — прорыв в космос.
Я до сих по не знаю, зачем нам этот космос конкретно. Технически не грамотна. Но если рвется туда человечество, несмотря на риск, на жертвы, ему принесенные, на непосильные для большинства стран затраты, значит, нам туда дорога без конца и без края. Что и происходит.
Я тоскую по тому чувству сопричастности к великому делу, которое мы ощущали, когда страна была в этом деле действительно «впереди планеты всей».
Это тот престиж, тот повод для светлой гордости, что не могут дать ни высокие спортивные успехи, ни победы наших мастеров искусств, ни… (далее продолжайте согласно своим пристрастиям)
Такое, чтобы вся страна, буквально затаив дыхание, следила на киноэкранах за ботинком человека, идущего по ковровой дорожке рапортовать о завершении первого полета человека в космос, потому, что у него шнурок развязался. А вдруг запнется этот еще никому не знакомый герой, майор по имени Юрий Гагарин, вдруг упадет? Понимали, что это кино, не прямой эфир, все уже благополучно прошло. Но — волновались. Не упал. И мы увидели его неземную улыбку…
Я сочувствую вам, ребята. Вам такого счастья пережить не довелось.
Моргулес Ирина …еще материалы этого автора