04.03.2011 | Бодягин Максим |
На этой неделе мы с коллегами по рабочей надобности пошли на финал конкурса «Краса православная», проходивший в театральном корпусе Дворца пионеров. Место проведения показалось странным: конкурс, названием отсылающий к конкурсам красоты, как-то мало вязался с центром детского творчества.
Впрочем, сегодня уже никого не удивишь идиотским конкурсом на маленькую красавицу в возрасте до 10-ти лет. Я, кстати, всё не устаю поражаться: по какой причине придурошные мамаши красят своих деток как гейш на праздник и учат принимать противоестественные детям сексуально-окрашенные позы и изображать на лицах некое томление? Мне всё хочется спросить, этот конкурс будет называться «Радость педофила»? Или?
Но вернёмся к теме. О деталях конкурса мне было известно довольно мало, единственное, что сразу вызывало некоторое сомнение — попытка сочетать публичный конкурс дев с неким православным бэкграундом. Сам я далеко не православный человек и в качестве отца благочинного выступить тут не могу, не мне читать устроителям морали. Но у меня в числе близких друзей есть искренне верующие православные люди и то, что они говорят о своей вере, как-то сразу меня дезориентировало.
Впрочем, когда я таки угнездился в центре зала, то практически моментально ощутил знакомую с детства атмосферу комсомола, цинично пованивающую лицемерием и всеядностью — чертами, ярко отличавшими юных ленинцев во второй половине 80-х от нормальных людей. Вспомнилась теория «комсомольского презерватива». Дело в том, что правила карьерного роста в структуре КПСС обязывали претендента иметь опыт реальной жизни. В идеале, это армия, потом — рабфак, потом обязательный стаж на производстве, желательно, если человек дорастёт от чернорабочего до мастера цеха, и только потом — партийно-советская работа. А те, кто сразу хотел рулить страной, а работать хотел не очень, шли в ленинский комсомол, где можно было спокойно дорасти до уровня нормального пайка, ни хрена не делая, но громко скандируя чудовищные мантры типа «ле-нин-пар-тия-кам-са-мол!». И выражение «комсомольский презерватив» означает некую отводку, хранилище для активно-позитивных молодых людей, которых не просто так бросишь (лояльная роботомасса завсегда пригодится), но и допускать их к реальным рычагам нельзя в силу скудоумия и лености. Так и получались сорокалетние комсомольские лидеры с патологически горящими зрачками и характерным хабитусом алкаша с малиновой мордой.
Теперь же, когда вчерашние троечники и комсомольские выкормыши наконец дорвались до управления страной, мы сносим заводы и строим на их месте торговые центры, последовательно разрушаем армию и флот, и занимаемся прочими прекрасными вещами, типа борьбы с молодёжным табакокурением на фоне стремительно деградирующего образования.
И тут я должен пояснить, что я имел в виду по «всеядностью» комсомольцев. Это такое качество, при котором к доминирующей идеологической линии пристраивается любой материал, пусть даже противоположный по своему содержанию. Впервые это ярко продемонстрировали адепты товарища Зюганова, слепив на пепелище марксистско-ленинского учения, отрицавшего религию, удивительный православно-националистический конгломерат. От чего Владимир Ильич наверняка нервно подпрыгнул в своём мавзолее.
Государственные же нынешние комсомольцы, пытающиеся из имеющихся деталей слепить хоть какую-то госидеологию, так же валят в своё варево все модные ингредиенты, какие найдут. Ну как, скажите мне, как в здоровой голове уместить пропаганду РПЦ в качестве основополагающей силы, духовно окормляющей массы с идеей мультикультурности и толерантности? Тут надо либо крестик снять, либо трусики надеть. Мне трудно представить восторг семи процентов татар и пяти процентов башкир, проживающих в нашем крае, от идеи доминирования РПЦ в духовном пространстве. Тут нужен либо имперский, но светский дискурс, либо православие плюс национализм. Извините.
Идея совмещения конкурса красоты (пусть даже и внутренней, духовной) с идеей православия — из области той же идеологической каши. Ответа на вопрос «для кого этот конкурс?» за минувшие дни так и не появилось. На днях я беседовал с приятелем-чиновником, который обсуждая этот конкурс с одним из известных православных священнослужителей, встретил с его стороны всё то же недоумение и непонимание. В зале я тоже не обнаружил ни одного священника, который бы честно благословил конкурсанток и как-то осенил всё действо своим присутствием.
Из беседы с одной из участниц я понял, что самих девочек выдвигали школы в добровольно-принудительном порядке, прозрачно намекая, что лучше бы поучаствовать. Так что я не готов сходу, без дополнительных доказательств, признать, что конкурс проводился для самих подростков. Кстати, и возраст участниц тоже удивил: почему старшеклассницы-то? Они ж ещё дети. О какой духовной наполненности может идти речь у человека, переживающего гормональный взрыв?
Впрочем, о степени вовлечённости юных дев в процесс весьма красноречиво свидетельствуют два случая. Для начала, одна из участниц, играя второстепенную роль в небольшой постановке, забыла свою реплику. И простодушно вытаращив глаза произнесла со сцены известный неопределённый русский артикль из трёх букв, обозначающий падшую женщину. Конечно, все мы склонны произносить это магическое сочетание, когда прищемляем палец дверью. Но на сцене православного конкурса это смотрелось круто. Мой коллега только-только успел задать вопрос: «Как ты думаешь, они всё это осознанно говорят?». Как жизнь немедленно дала ему ответ.
Второй красочный штрих. Девочки рассказывают жития своих любимых женщин-святых. Данный жанр подразумевает два акта: сначала дева описывает собственно биографию избранной святой, а потом излагает свои мысли по поводу описанного. И тут случился казус. Одна из девочек (не та, а уже следующая) оттарабанила заученную биографию «на пятёрочку», после чего достала из кармана сильно смятую шпаргалку и, ничтоже сумняшеся, зачитала по бумажке что-то типа: «Как бы я хотела ощутить ту глубину веры…». Бла-бла-бла. Глава «Мои мысли» начисто вылетела из юной черепной коробки. О каком тут религиозном аспекте может идти речь?
Понятно, что истинная духовная красота может быть продемонстрирована исключительно со сцены и только в стаде. Но надо же как-то подготовиться. Если уж врать, то хотя бы чётко.
В общем, девочек было жалко. Стоят они, милые, лапочки, во всём цвете своих семнадцати-шестнадцати на голой сцене, уныло украшенной робким цветочком на проволоке, а на экране демонстрируются их фотографии паспортного качества, где каждый подростковый прыщ можно разглядеть с галёрки. И так далее, и тому подобное. По итогам дня, в голове осталась только одна мысль: «интересно, горе-идеологи когда-нибудь перестанут манипулировать подростками? Кто-нибудь будет их любить просто так, без того, чтобы потом использовать в заведомо идиотских сценах?». Впрочем, эта злобная мысль носила характер риторический, а потому быстро угасла, уступив место жажде выпить разливного пива. Хотелось срочно промыть циничный организм, отравленный повышенной порцией духовности.
Бодягин Максим …еще материалы этого автора