26.09.2011 | Моргулес Ирина |
Сына в школу я устраивала по блату. По большому блату. Было это двадцать четыре года назад.
Практически через дорогу от моего дома стоят две школы. Одна, та, что ближе – рядовая, в те годы ничем не примечательная. Вторая, стоящая почти впритык к ней, – на несколько десятков метров подальше, считалась очень хорошей.
Понятно, мне хотелось, чтобы мой единственный сын начал учиться в хорошей школе, где не отбили бы с первой четверти интереса к получению знаний. И еще, как человек когда-то четыре года проработавший в школе, я знала, что для ребенка 7-11 лет гораздо важнее репутации школы личность первой учительницы.
Я еще весной побывала на встрече с теми учительницами, которым предстояло вести первые классы, и выбрала ту, которую сочла лучшей. Надо сказать, забегая вперед, что я не ошиблась. Инна Федосеевна Батова, яркая, красивая, лидерная, увлеченная своим делом, работала весело, азартно и вовлекала в свой радостный круг и детей, и родителей. Она согласилась взять моего сына в класс.
Желающих попасть в эту школу был огромный наплыв. У меня, вроде, трудностей не предполагалось: директор школы – жена первого секретаря горкома партии ничего не имела против того, чтобы принять сына заместителя ответственного секретаря газеты «Вечерний Челябинск», мальчика, уже, кстати, умеющего читать, писать, считать, играющего в шахматы и т.д.
Но в самом конце августа она грустно сообщила, что необходимо получить на заявление визу заведующего городским отделом народного образования, который предупредил, что 31 августа он лично придет в школу и вычеркнет из списков тех, на чьих заявлениях не будет его собчтвенноручной резолюции. Может получиться так, что придя 1 сентября в школу с ранцем и цветами при полном параде, ребенок узнает, что эта школа не для него.
С зав. горнаробразом я знакома не была. Но что-то же надо делать! И я пошла к секретарю горкома партии Юрию Михайловичу Александровичу, с которым нас связывали многие годы работы «в комсомоле». Он,( светлая ему память!), тут же позвонил нужному начальнику и велел мне идти в такой-то кабинет.
Наробразовец окинул меня удивленным взглядом (с чего это из-за такого воробья такая пушка выстрелила?), но нужную подпись поставил. Директор школы удовлетворенно кивнула, мой сын был зачислен.
Никаких денег мне место в престижном учебном заведении не стоило, об этом даже речи не могло идти. Может быть, кто-то чем-то «благодарил», не работников школы, а само учебное заведение: дефицитными линолеумом, красками, тканями для занавесок… Не знаю. Но коррупции в нынешнем понимании не было. Учитывалось другое: статус родителей, связи. Тоже все не просто так, но – иначе. Стоило ли хрупкой, очень маленького роста семилетней Олесе Ромашковой по утрам в любую погоду добираться с ЧМЗ до Алого Поля автобусом? Эту проблему решали дети и родители. Но в классе было лишь несколько детей, живущих в микрорайоне школы.
С тех пор школа эта стала не просто известной, как хорошая, она стала физико-математическим лицеем, одним из лучших учебных заведений страны. И учиться в ней нелегко, далеко не все, пробившиеся в ее стены, сумели в них удержаться, слишком высокие требования. Мой сын, например, более склонный не к точным наукам, а гуманитарным, перешел со временем в другую школу. Это было обидно, но по сути справедливо.
На днях услышала, что отныне первоочередным правом зачисления в школы (не важно какие: лицеи, гимназии, школы с углубленным изучением чего бы то ни было) будут обладать дети, живущие в микрорайонах этих школ. Вот так. Вроде бы справедливо: ни блата по-советски, ни того же самого по нынешним понятиям, ни взяток. Сверили список с адресами детей, вычеркнули тех. кто за пределами ближайших улиц и – порядок. Хорошо…
Хорошо-то хорошо, как пела Пугачева, да ничего хорошего. Для тех детей, которым не повезло жить рядом со школой, специализирующейся на тех предметах, к которым у них склонность и способности. Ведь от встречи способного ребенка с достойными его таланта учителями зависит, получатся ли из сегодняшних школьников студенты, способные продолжить учебу в лучших вузах страны и даже мира, и, соответственно найти свои места в первых рядах науки, искусства, практической деятельности в медицине, образовании, производстве.
Конечно, скорее всего, все устаканится: законы у нас живут недолго. Коррупция возьмет свое, найдет лазейки. А если не это, то педагоги, заинтересованные в том, чтобы учить прежде всего тех, кто хочет и может, пробьют бреши в заборе вокруг школ. Нельзя же терять талантливую поросль. За тех. кто в микрорайонах я не волнуюсь. Те, что способны, будут спокойно учиться, кто-то решит свою жизнь по-другому.
Ну и, конечно, еще более расцветет платное репетиторство, во всю пойдет заискивание перед школой одновременно с напором: «Имеем право и никуда не денетесь – мы здесь живем!»
Лично я училась в послевоенной школе №40, расположенной в самом центре Челябинска, микрорайоном которой были расположенные впритык к ней бесконечные ряды бараков треста «Челябстрой» и городка НКВД. Дикая нищета. Тем не менее, школа совершенно заслуженно считалась одной из лучших в городе. Голодных девочек (школа была женской) вытягивали учителя – в основном обездоленные войной женщины. Знания мы получили на зависть многим, куда более благополучным в бытовом отношении нашим ровесникам, да и сегодняшние школьники такого объема и уровня знаний не получают.
Вот два варианта: отбирать наиболее способных и хорошо подготовленных, готовить из них супер-пупер мировую элиту. Или ребят, несколько запущенных, с непроявившимися пока наклонностями «проявлять», выводить на высоты, каких они и их родители предвидеть не могли. И то, и то – достойное учительское дело.
Что правильнее, что социально справедливее, что, в конце концов, выгоднее для страны?
У меня нет на этот счет конкретной точки зрения. А у вас?
Моргулес Ирина …еще материалы этого автора