Не подумайте, бога ради, что я себе цену набиваю, но говорить буду про теракт в Домодедово. И не потому, что хочется пустить фальшивую блогерскую слезу. Мы ж не дети и понимаем, что скорбь естественна и искренна только тогда, когда теряешь дорогое лично ты. Впрочем, пример с детьми неудачен. Как раз дети очаровательно жестоки и ревут в голос, лишь при утере персонального петушка на палочке. Они не умеют притвориться, что чужая беда касается их…
В общем, когда сетевые сообщества забурлили твиттами из аэропорта, я был взволнован донельзя. В Москве у меня живет брат, автомобильный журналист, который в Домодедово бывает чаще, чем дома. Я позвонил ему. Короткие гудки в трубке – короткая паника — короткая сигарета на балконе – перезвон. «Валера, у тебя все в порядке?» «Да, все. Я сегодня никуда не летал…» Ладно, уже легче. Остались еще двое: друг, который должен был возвращаться с Явы, и еще одна знакомая семейная пара, которую мы с женой ждали с Мальдив. Мальдивы не ответили, сообщив, что абонент временно (ох, лишь бы не навсегда, пронеслась шальная мысль) недоступен. Ява заявила, что прилетел вчера, но был занят, зато привез в подарок что-то аутентично-кулинарное. «А там в Домодедово вообще что происходит?» — осведомился голос в трубке. «35 «двухсотых», 120 «трехсотых», семь кило эквивалента», — стараясь не разораться, вежливо проинформировал я. «А-а-а… Дня через три считать будем. Сейчас до послеоперационки говорить рано», — профессионально прикинул друг. Осторожно, чтобы не раздавить телефон, я нажал кнопку отбоя…
На следующий день в маршрутном «пазике» было буднично тихо. В морозном воздухе не было предчувствия беды. Засыпающие люди, мысли о работе, ледовый городок с потухшими огнями сквозь проталину в окне. Оставив рюкзак на заднем сиденье, я отправился к водителю, чтобы заплатить свою распухшую в полтора раза дорожную мзду. Сдачи ждал долго – до перекрестка с кровавым светофором. Водитель, не глядя, протянул согнутую крюком руку с мелочью. Я смотрел не на нее. Я в ужасе оледенел, представив, как сейчас закричит женщина, рядом с которой стоит моя бесхозная сумка. Как бросится она, не разбирая дороги, к кнопке экстренного открывания дверей и будет истово бить по ней и царапать двери, обламывая ногти, чтобы вырваться наружу. Ничего подобного не произошло. Думаю, зайди я в публичное место с коробкой, откуда торчат провода, и любезно предложи охраннику: «Вы какой предпочтете перерезать, черный или красный?» — он ответил бы, что в опросах не участвует — служба…
Я не жду бурленья м… мнений после этой статьи. Хочу лишь поделится тем, что коробит мое мировосприятие, и так довольно сильно деформированное жизнью в стране, находящейся на осадном положении. Больше всего вопросов у меня вызывают террористы, взорвавшие Домодедово. Странные они. Обычно (вот же, черт возьми – обычно) теракт – это требование, протест, демонстрация силы. Но всегда в чью-то пользу. А эти… Взрыв – и тишина. Даже ответственность за содеянное (на момент написания статьи) никто на себя не взял. Кто? Что? Голова мужчины кавказской внешности через час становится арабом. Да и сам террорист то носит фиолетовый хиджаб, то таскает сумку со взрывчаткой в кожаной куртке. Эта фантасмагория – не мой бред. Это то, что происходило ночью после теракта в интернете. Это то, что вбрасывали в Твиттер, то, что в режиме нон-стоп гнал канал «Россия 24», сделавший себе отличный пиар на фоне молчащих госканалов, то, что без устали перепощивали блогеры, ползущие в топ по трупам…
Мне много раз говорили (вернее, старались меня убедить), что терроризм – это зло абстрактное. Впервые этот абсурд родился, если мне не изменяет память, после атаки на Всемирный торговый центр. Терроризм – это зло конкретное. С совершенно понятными требованиями, целями и вполне осязаемыми персонажами…
Я скажу вам, что такое абстрактное зло. Это деньги за первые фото с мобильников, предлагаемые желтыми СМИ. Это вал пахнущих мертвечиной сообщений без указания источника до и опровержения и извинений после. Это информационные вбросы про озверевших таксистов, требующих по 20 тысяч за проезд от Домодедова до метро. Это пиар-акция «Наших», выстроившихся в здании аэровокзала с плакатиками «До Москвы бесплатно» и увлекательно сообщавших об этом в Твиттере. Хотя «Аэроэкпресс», маршрутки (не все, конечно), автобусы и так везли бесплатно. А «нашисты» и просто люди с мягким сердцем, поверившие в сказки про озверевших таксистов и приехавшие помочь, только ухудшали дорожную ситуацию. Это сетевые тролли, сообщавшие о смерти Артемия Лебедева (естественно, для самопиара, представьте, как круто поднимется в топе их ресурсик после сообщения о смерти главного блогера рунета). Абстрактное зло – это и квазиюмористическая хренотень, крутящаяся той ночью в эфире ВСЕХ госканалов, потому что она хуже любых инфовбросов, ибо залепляла глаза, уши и мозг сладкой жвачкой медийного дерьма. Одно утешает: 24 января 2011 года российское ТВ было публично похоронено в Сети.
Иногда, как и после захвата театра на Дубровке, я начинаю мечтать о дозированном поступлении информации и минимальной внешней цензуре, ибо внутренней, духовной не дождутся и внуки мои. Называйте меня ретроградом, если хотите, но я против НЕПРЕРЫВНОЙ рейтинговой пляски на костях в прямом сетевом эфире. Она приводит к самому страшному абстрактному злу – призывам сплотиться. Мы ведь свободные люди, давайте устроим обсуждение, а в треде за пять минут выясним, кто виноват, что делать, и когда собираемся на площади. Так сплотиться вокруг чего? Вокруг общей беды? А что она? Терроризм без лица, голова мужчины арабской внешности? Вокруг чего, я вас спрашиваю, неужели нации? Тогда все… Ибо сплочение вокруг национальной идеи при отсутствии этой самой идеи – смерти подобно. Манежная площадь уже показала, куда может завести сплочение ради сплочения. К погромам и поножовщине, от которых всего-то два кровавых плевка до гражданской войны и трупов на улицах. Я боюсь себе представить, что будет, если вдохновленные примером самоопределившихся русских, решат проявить свою национальную самобытность Башкирия и Татарстан. Боюсь, потому что мы живем бок о бок и так ассимилировали, что рвать по живому придется, выворачивая суставы и внутренности. «А может, не придется?» – жалобно стонет малая частичка разумного внутри меня. «Тогда давайте фильтровать базар!» – кричит мое естество.