11.07.2011 | Моргулес Ирина |
В Варшаве нас, туристов от «Спутника» в один из вечеров решили сводить на концерт какого-то провинциального советского цыганского ансамбля. Надо было покупать путевку за границу, чтобы потратить вечер там на то, что и дома вряд ли будешь смотреть.
Впрочем, тяга к тому, чтобы кормить выезжающих за рубеж родным искусством, у двух на всю страну туристических организаций («Интуриста» и «Спутника») была неистребима. То, о чем я рассказать хочу, было в 1972 году, а тремя годами раньше в гэдээровском Дрездене нас повели на гастроли советского цирка. Хороший цирк, но в том же Дрездене и без него было что посмотреть. Немцы ревели от восторга, когда клоун Середа, когда ему кричали «Середа, иди сюда!», выбегал с радостным воплем: «Ich bin da!»
Короче, я решила, что при всей моей любви к цыганским романсам, я потрачу этот вечер в Варшаве иначе. Концерт давался в Доме советской науки и культуры – небоскребе, построенном по образцу московских высоток. Мы там накануне были с экскурсией. И я обратила внимание, что в этом здании расположены, кроме всего прочего, два знаменитых польских театра.
Самый знаменитый – труппа Ежи Гротовского, к сожалению, был где-то на гастролях, но другой – под руководством одного из лучших артистов страны Густава Холубека — давал спектакли. Жили мы на окраине Варшавы, автобус привез к подъезду зала, где цыгане, впритык.
А театр – на противоположном конце огромного здания, мне пробежать надо полупериметр. Бегу, задыхаюсь, у подъезда не обращаю внимания на толпу у входа.
Влетаю в фойе. А там – никого и темно. Лишь одна лампочка отражается в лысине мужчины, сидящего за окошком администратора. Над окошком надпись: «Biletov netu».
– Во влипла! Ни хрена себе! Что же мне, …, теперь делать?.. – мне казалось, я произнесла эти слова тихо, почти шепотом, но в абсолютно пустом фойе они, наверное, прогремели, как усиленные рупором.
Администратор выглядывает из своего окошка и кого-то подзывает пальцем. Из темноты к нему выходит женщина в униформе билетерши (я их днем видела). Администратор что-то говорит ей, показывая на меня.
Тут я испугалась. Я ведь употребила пару слов их неформальной лексики. И уже успела убедиться, что русский язык в Польше, как правило, «разумеют» и лексикой этой самой свободно пользуются. Вот сейчас меня за то, что позволила себе в храме искусства выразиться таким образом, с позором выведут. Кошмар!
Билетерша подошла ко мне, взяла под локоток и повела… Но – не к выходу из театра, а куда-то вглубь. Подвела к другой билетерше и передала меня ей со словами: «Пан администратор прОсил посАдить эту пани без билету».
Та, тоже под локоток, довела меня до следующей билетерши, уже стоящей у входа в зрительный зал, и опять:
– Пан администратор прОсил посАдить эту пани без билету.
Третий раз эта фраза прозвучала, когда меня, как эстафетную палочку, передали билетерше уже в самом зале:
— Пан администратор, — ну и так далее.
Меня усадили на откидное место в первом ряду. И тут только я оглянулась. В руках у большинства зрителей были цветы, причем только красные гвоздики, привычные нам по революционным праздникам.
Соседи по ряду объяснили, что сегодня сотое представление этого до сих пор пользующегося огромной популярностью спектакля.
Это была комедия. Названия уже не помню, автора тоже вспомнить не могу, помню только, что популярный в то время западный драматург. Поставлено с польским изяществом, остроумием и филигранными актерскими работами.
Сам Холубек в спектакле не участвовал, но была потрясающая немолодая уже Рышарда Ханин, был Печка, тот самый, один из четырех танкистов, что с собакой.
И было восхитительное единение сцены и зала, которое само по себе дорогого стоит.
Вот такой подарок мне совершенно неожданно, причем незаслуженно, сделали в Польше.
К чему я все это вспомнила? Не для того, чтобы порасуждать на тему, что государства могут между собой быть в разных отношениях, порой и не дружелюбных (уж какой счет взаимных претензий накопился и продолжает копиться у Польши с Россией, СССР и снова Россией), но люди, если они нормальные, не будут предвзято переносить отношения к политике страны на всех без разбора ее граждан.
Но я сегодня не об этом. У меня есть обыкновение в дни, когда мало что радует, вспоминать что-то хорошее из того, что за спиной.
Вот и сейчас. Я в больнице, что само по себе настроение не поднимает. Третий день льет холодный дождь. Угнетает, знаете ли…
Вот и вспомнила летнюю Варшаву, лысого великодушного администратора, череду симпатичных билетерш, зрительный зал весь в букетах красных гвоздик… Помогло.
Цепочка воспоминаний потянулась дальше, к песне из пьесы Агнешки Асецки «Вкус черешни», переведенной Булатом Окуджавой и прозвучавшей в начале семидесятых в спектакле, поставленном в нашем театре Игорем Перепелкиным:
Ах, пане-панове, ведь тепла нет ни на грош,
Что было, то было, того уж не вернешь.
Можно вернуть, если вспомнить. Ведь что-то же было…
Моргулес Ирина …еще материалы этого автора