Поздравляю всех мужиков с Днем защитника Отечества. В этот торжественный незапланированный выходной посреди рабочей недели хочется пожелать вам беспохмельного выхода на трудовую вахту в четверг, любви слабых половин и прочей сбычи мечт…
На этом можно было бы и закончить. Однако не за тем я сел за клавиатуру. Я хочу припомнить одного из тех защитников, который даже и не подозревает, как плотно свела нас судьба. Андрей Сычев… Вряд ли в современной истории Российской армии есть персонаж, чья история вызвала бы такой обширный общественный резонанс. И в этом есть и моя заслуга. Или вина. Я до сих пор не могу определиться. С одной стороны, парню, оставшемуся без нижней половины туловища, помогли, с другой – для этого пришлось идти и на откровенный подлог, и на сделку с совестью. Моей…
Но начнем по порядку. Вот краткая выдержка из «Дела рядового Сычева»: «Андрей Сычев проходил в 2005—2006 годах службу по призыву в батальоне обеспечения Челябинского танкового училища. Служил в звании рядового. В новогоднюю ночь 2006 года Сычев подвергся издевательствам со стороны сержанта Сивякова, который, находясь в состоянии алкогольного опьянения, заставил потерпевшего в ночь на 1 января несколько часов просидеть в позе «глубокого полуприседа». Из-за начавшихся после этого у рядового Сычева тромбофлебита, гангрены и сепсиса врачи челябинской больницы скорой помощи ампутировали ему конечности и половые органы».
Как раз в это время я устроился на работу в московскую редакцию газеты «Жизнь». Кто в курсе, тот знает, что желтее этого таблоида может быть только алкоголик на крайней стадии цирроза печени. Моя должность называлась пышно – «редактор регионального отдела». На деле это означало безвылазное сидение в редакции на «Соколе» и постоянный обзвон корреспондентов в шести российских регионах, постановка задач и оценка результата. И вот нам нам стало известно о кошмаре, случившемся с Андреем Сычевым. Главный редактор «Жизни» Арам Ашотович Габрелян, сейчас курирующий газету «Известия», – человек весьма вспыльчивого нрава. После утренней планерки многие выходили, глотая валидол. В те дни он сосредоточил фокус своего красноречия на мне. Приказал забросить остальных корреспондентов (Сергей, всех на хер. Сейчас нас интересует только Сычев!) и добыть фотографию изуродованного солдата, лежащего в больнице скорой помощи. Первым! Иначе грош мне цена. Надо сказать, что в 2006 году противостояние между «Жизнью» и «Комсомольской правдой» достигло своего пика. Газеты и их редакторы состязались в циничности подачи материала, количестве нижнего белья на фотографиях звезд, а главное – за первенство. Выдать новость первым или совершить харакири на планерке – вот и весь выбор. Это сейчас заявления об оперативности печатной прессы выглядят смешными. Тогда борьба за утреннего читателя в метро была нешуточной.
Не буду называть имя моего челябинского корреспондента. У него сейчас совершенно другая работа. В 2006 году много горюшка хапнул он от своего московского редактора. Между Москвой и Челябинском разница в два часа, поэтому спал мой корреспондент урывками, по крохам добывая эксклюзивную информацию о состоянии Андрея. Мы писали и о его семье, и о его увлечениях и приятелях из двора, размещали фотографии из семейных фотоальбомов, делали интервью с врачами и военными. Все шло на газетные полосы. Не хватало только одного – фотографии Сычева на больничной койке. Инсайдеры доносили, что «Комсомолка» подобралась к больничной палате близко, насколько это возможно. Я решился на демарш. Пошел к руководству и выбил 10 тысяч рублей на взятку больничному персоналу.
На следующий день деньги пришли в Челябинск, к вечеру изображение с мобильника лежало в моей электронке, а утром Габрелянов излучал триумф. «Комсомолка» была посрамлена. Я же, напротив, впал в глубочайшую депрессию, потому что знал, что пришлось вытерпеть моему корреспонденту, прежде чем он нашел медсестру, достаточно алчную, чтобы сделать фото в палате Сычева… Мне было стыдно за вторжение в интимную жизнь лежащего без сознания солдата. Профессиональная сторона моей личности убеждала: «Молодчина, ты смог. Ну, работа у тебя такая. А Сычеву это только во благо. Больше шуму – меньше вариантов, что инцидент замнут…» В общем, как я и говорил, определенности в душе не прибавилось ни на грош. Особенно погано я себя чувствовал, когда звонил «девушке Сычева», какой-то малолетке, славшей ему СМС. Глупая романтичная школьница что-то грезила о семье и детях, не отдавая себе отчет, что у ее виртуального возлюбленного воспроизводящая функция отсутствует как данность. Мне было ее по-своему жаль, но Арам Ашотович ежедневно требовал новых жертв. Наш разговор с «эсэмэсницей», как мы ее прозвали между собой, продолжался полтора часа. Я шептал, кричал, ругался матом, убеждал, умолял, бросал трубку на стол, снова поднимал, перезванивал и начинал сначала. Мне нужно было ее согласие на встречу с челябинским корреспондентом. И я его получил. После разговора в огромном зале региональных редакций наступила тишина. Мои коллеги поднялись из-за столов и, не говоря ни слова, начали аплодировать. Я оторвал мокрую спину и задницу от кресла и ушел в курилку. Мне очень хотелось выпить стакан водки и лечь на диван. На следующий день начались какие-то праздники (не исключено, что как раз 23 февраля). Трое суток я провалялся в постели, поглощая фильм за фильмом и изредка выходя на кухню, чтобы выпить и закусить. А потом я не пришел на работу. Совсем. Трудовая книжка хранилась у меня дома, поэтому даже документы забирать не пришлось. Через неделю я уехал назад в Челябинск. Тоже совсем. Но это уже другая история…
Как ни крути, а жизнь – она черно-белая. У монеты – две стороны. И любое злодеяние несет в себе зачатки добродетели. Это как посмотреть. Поэтому не судите меня строго. И палача оправдывает ремесло… И да, предвижу вопрос, служил ли я сам в армии? Нет, не служил, но почти год работал военным корреспондентом на Северном Кавказе и считаю свой долг Родине закрытым. Давайте закончим этот тяжелый разговор и нальем. Я поднимаю тост за защитника Отечества, благодаря которому вскрылись многие преступления в армии – за рядового Андрея Сычева.